|
Вернойхен образца середины пятидесятых годов
Часть 4
Гремит музыка полковая.
На гарнизонном стадионе часто проходили строевые смотры частей, где под музыку сияющей меди военного духового оркестра стройно маршировали по гаревым дорожкам стадиона колонны солдат во главе с офицерами, все в парадных формах.
До сих пор помню мелодии маршей, которые играл военный оркестр, гордое пение труб, звон медных тарелок и гулкие удары барабана. И когда сегодня эти мелодии случается иногда снова услышать, сердце сладко замирает от воспоминаний и начинает гулко стучать в такт тому маршу, и снова видишь себя
с друзьями-мальчишками на лавочках того стадиона с широко раскрытыми глазами и ртами, внимающим волнующему нас действу.
Вот такие воспоминания остались от прохождений на стадионе.
Нам тогда они казались верхом совершенства. Хотя я и вспоминаю образное крылатое выражение о ВВС того времени, которое часто повторял отец: « Там, где начинается авиация, кончается порядок". Правда, это выражение, мне кажется, пришло к нам чуть ли не с дореволюционных времен. Но порядок в ВВС был, только он был не показушный, а внутренний, так сказать. Это проявлялось в скрупулезном обслуживании техники, тщательной подготовке к полетным заданиям и повседневным совершенствовании летного мастерства в учебных полетах.
Тогда летали не столько, как сейчас, керосин не жалели. Страна обеспечивала элиту своих войск-ВВС - всем необходимым. Вообще, положение летного состава можно было сравнить разве с положением первых, не сегодняшних, космонавтов. Они были баловнями страны, плотью от плоти народа...
Помню рассказ отца, как, еще перед войной, группа летчиков, в которой был и отец, будучи по делам службы в Москве, ненароком забрела в какой-то шикарный ресторан, с цветными мозаичными панно, колоннами и лепниной, то ли «Метрополь», то ли «Националь».
В красивой темно-синей форме, молодые, уверенные в себе, они шумно ввалились в зал, заняли столик и потребовали метрдотеля. Зарплата летных работников, а должность отца тогда была стрелок-радист бомбардировщика, была такая, что по образному выражению отца, она превышала зарплату директора завода.
Метрдотель, наклонившись к ним, шепотом спросил, хватит ли (чуть не написал господам офицерам) денег на оплату заказа, а заказали они много, совсем не глядя на цены в меню, и вино, и закуски и горячее. «Хватит, не беспокойся»,- самоуверенно ответствовали офицеры.
После долгой веселой пирушки они разом протрезвели, увидев счет. Денег хватило, но в обрез. Посетители этого ресторана явно тогда, как и, впрочем, сейчас, относились к высокооплачиваемой суперэлите страны и, соответственно цены были соответствующие. Когда-то их точно определил один высший церковный иерарх, посетивший ресторан на озере Рица: - « Божественно красиво (это об озере и ресторане), но безбожно дорого! (это о ценах)».
А вполне вероятно, что большинство питалось и совершенно бесплатно, ведь рядом был Кремль...
Но я немного отвлекся от темы строевых смотров. Возвращаясь к ней, замечу, что уже в институтские времена, прослушивая у друга дореволюционные граммофонные диски, меня вдруг ошеломила знакомая мелодия одного марша тех, указанных выше времен.
И знаете, как он назывался? Что-то в виде этого-МАРШ
ЛЕЙБ-ГВАРДЕЙСКОГО СЕМЕНОВСКОГО ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА АЛЕКСАНДРА ВТОРОГО ПОЛКА.
Вот под какую музыку ходили спустя многие годы после царского времени наши отцы. И никакого урона от этого не претерпели.
А от первых тактов марша «Прощания славянки», музыки не советской, но оставшейся любимой в народе и в наше время, у меня до сих пор мурашки по коже ползут.
Ну, а мы в то время, часто гоняли по дорожкам стадиона на велосипедах, на школьных соревнованиях по этому виду спорта в первом классе я даже занял почетное первое или второе место. Жаль вот, грамота куда-то затерялась, был бы исторический документ
«Нам песня строить и жить помогает».
Рассказав о полковой музыке, как-то сразу вспоминаешь о музыке, которая звучала в те времена из репродукторов или приемников.
Тогда было принято репродуктор, а по современному, приемник проводного вещания, не выключать ни днем, ни ночью. В 12 ночи он сам отключался, ну а с 6 часов утра «Гимн Советского Союза», как будильник, подымал народ на это самое «строительство», т.е. пробуждал к трудовому дню. Мы настолько привыкли к этому постоянному звуковому сопровождению, что не замечали его, наоборот, его отсутствие делало жизнь некомфортной.
Кроме всяких репортажей о наших достижениях в народном хозяйстве (эта теперь тема вместе с самим народным хозяйством выпала), спорте, передач о нашей борьбе за мир и происках поджигателей войны, в репертуаре, по-моему двух наших радиостанций -первой программы на длинных волнах и «Радио Коминтерн» на средних - звучало много музыки.
Было, как ни странно, много классической музыки, арий из опер, инструментальной музыки -население приучали к ней, окультуривали, и волей-неволей она как-то входила в твое окружение, ты к ней привыкал.
Но все же отношение к такой музыке в моем окружении и у меня самого тогда было скептическим:-«Опять завели свои симфонии!»- и часто приемник на «симфоническое время» временно отключался.
Очень много было патриотических песен, песен в хорошем смысле «псевдонародных», лирических песен из кинофильмов -последний жанр был слабее представлен.
Т.е. был запущен мощный идеологический музыкальный конвейер. И он себя оправдывал, являясь составной частью идеологического воспитания. Победой в Отечественную войну мы, в основном, обязаны успехом в воспитании советского человека, патриота.
Легкая, как тогда она называлась, -оперетта, танцевальная музыка была представлена скудно. Какой разительный контраст с современностью! Все перевернулось.
Мозг автоматически в пол-уха сканировал приходящий звукоряд и ты в авторежиме отслеживал репертуар, включая свой слух на полную чувствительность при заинтересовавшей тебя феномене культуры или новости.
Но хватит теоретизировать, перейдем непосредственно к тем песням, которые определяли основной репертуар. Многие из них незаслуженно забыты, населения успешно обрабатывают одной попсой, одними и теми же солистами –это тоже своя идеология, воспитывающая Потребителей, умами которыми очень легко манипулировать.
А раньше у песен были Слова, у Слов -Смысл, Мелодия, которая запоминалась.
Дам просто цитаты из песен, No comment, как сейчас говорят, а вы сами оцените проникновенность и образность слов. С удовольствием включил бы в приложение мелодию, хотя для сайта попробую что-то найти из ниже приведенного.
«Где найдешь страну на свете,/ Краше Родины моей?/Все края земли моей в расцвете,/Без конца простор полей!».
«Но Москвою привык я гордиться/ И везде повторяю слова/ Дорогая моя столица,/Золотая моя Москва».
«Далеко, далеко,/Где кочуют туманы,/Где от легкого ветра/Колышется рожь».
«Человек проходит, как хозяин,/Необъятной Родины своей.»
«Услышь меня, хорошая,/Услышь моя, красивая/Зоря моя вечерняя,/Любовь неугасимая.»
«Мне тебя сравнить бы надо/С песней соловьиною./С майским утром, тихим садом,/ С гибкою рябиною.»
«Прощай, любимый город!/Уходим завтра в море,/И ранней порой/Мелькнет за кормой/Знакомый платок голубой»
«Кипучая, могучая./Никем не победимая,/Страна моя, Москва моя-/-Ты самая любимая.»
Пожалуй, хватит, а то приестся. Песни взяты наугад, те, которые запомнились с тех лет. А кого-то они вообще оставит равнодушным.
Какой гордостью за свою Родину, каким светом, верой в то, что ты тоже хозяин в своей стране и от тебя тоже многое зависит, верой в будущее веет от этих песен…
Да и было чем гордиться стране-победительнице.
Эти установки ныне исчезли, в ходу парадигма личного успеха. «Все от разу»-так звучит это понятие на украинской мове.
Вот поэтому от могучей когда-то страны осталось то, что имеем.
Можно по-разному относиться к этим песням, конечно, многое там было идеологизировано, скорее провозглашалось, чем это было на самом деле. Это было скорее мечта, чем реальность. Но это была провозглашенная цель, и по этому пути, пусть и неровно, не всегда последовательно, шло развитие государства, строились отношения между людьми.
Прочитал я эту часть –нет, это не воспоминания мальчишки, а, в основном, взгляд сегодняшнего, пусть, прошедшего уже определенную школу жизни, но оставшемуся романтиком в душе, взрослого человека.
Но пусть останется, как есть. Ведь я нынешний –это продолжение того мальчишки в Вернойхене. Все мы родом из детства.
Пусть это будет полулирическим отступлением.
Отзвуки прошлой войны и наши военные игры.
Мы, мальчишки, любили играть в военные игры, благо, что у старших еще не забылась память о войне, она постоянно присутствовала в темах их разговоров, и все события их жизни дифференцировались на «до войны и после войны», уж слишком еще была свежа память о ней.
Все ребята делились на различные команды по месту жительства. Они должны были знать секретный пароль и отзыв для обмена с членами собственной же команды, досконально им известным, уж не знаю для каких надобностей. Просто он непременно был атрибутом каждого тогдашнего военного фильма.
Каждый уважающий себя мальчишка должен был иметь свою саблю из сплющенной и заточенной алюминиевой трубки, их можно было достать на кладбище самолетов неподалеку от дома.
Где-нибудь в гуще непролазного кустарника (у нашей команды - в середине громадного старого куста колючего шиповника, в середине которого ничего не росло; к этому пустому пространству вел хитрый незаметный лаз с одной стороны с полметра всего высотой, так, что приходилось туда пробираться на карачках) мы устраивали свой «штаб», где хранили свое личное оружие и коллективное, старое негодное оружие, винтовочные и автоматные стволы.
Этого добра можно было набрать в старых окопах и землянках, еще во множестве встречавшихся тогда в городке, ведь городок в войну готовился к обороне, хотя, по сводкам нашего командования, он был захвачен с ходу 21 апреля 1945 года.
Немецкое командование приказало, правда, развернуть против прорвавшихся танков на восточной окраине аэродрома 88-миллиметровые зенитные пушки. Но бой, как выразился один из немецких участников боев, «не мог продолжаться долго».
Возможно, военный городок бомбили, по крайней мере, в округе было много разрушенных до фундамента домов, уже заросших травой и деревьями.
Потом мы на месте старого штаба поставили дощатый шалаш, который однажды таинственным образом исчез, когда все ребята уехали летом. А доски обнаружились в гараже нашего соседа, дяди Гриши, который, кажется, был единственным владельцем в гарнизоне личной «Победы», которую он привез из отпуска из Союза.
Было на территории городка и свое, правда, немецкое, старое и заброшенное, кладбище. Оно располагалось на улице, шедшей от КПП, с правой стороны улицы, за перекрестком, от которого дорога шла мимо гауптвахты к Дому офицеров и далее к нашей школе.
Кладбище было относительно небольшое, по крайней мере, с высоты моего, тогда небольшого роста, просматривались все его границы. Старые, поваленные частью плиты ограды, тоже каменные могильные плиты с готическими надписями. Вся территория кладбища уже тогда заросла деревьями, высокой травой, все камни были покрыты мхом и лишайником.
Вполне возможно, что это было кладбище немецких летчиков-курсантов (01 Истребительная школа люфтваффе была образована в 1937 году), а может и частично военных немецких летчиков, о котором не знает нынешнее поколение жителей. На этой территории часто находили немецкие знаки отличия.
По крайней мере Кнокке, Хайнц, ( Кноке Хейнц)-немецкий летчик, который учился летать в Вернойхене до войны, сообщает о многих катастрофах при учебных полетах, в которых гибли курсанты , и в похоронах которых он принимал участие.
Из-за обладания одним крупнокалиберным пулеметом или малокалиберной пушкой, которую с трудом несли на палках три пары мальчуганов, разразились между двумя командами нешуточные боевые действия с кровопролитием, прибежавшие мамы были не в силах прекратить побоище, пришлось срочно вызывать отцов со службы.
В окопах в изобилии встречались проржавевшие патроны, постучав по пули которых, можно оную было вынуть и воспользоваться находящимся там порохом.
В городке оставались таинственные места. Во-первых - многоэтажный железобетонный куб около аэродрома без окон со странным боковым входом и еще более странной планировкой внутри. По периметру каждого этажа располагались помещения, а внутри через все этажи шел пролом в потолках-полах, метра 3х3.
Когда мы бросали вниз камень, внизу раздавался плеск. И еще интересный факт – на крыше бункера располагался бетонный грибок с узкими окнами. Так вот, хорошо помню, как мы поднимались по лестницам, но когда дошли до последнего этажа, лестницы наверх, в бетонный гриб, не оказалось.
В самих помещениях было девственно пусто, не было, насколько я помню, ни следов какого-либо оборудования, ни дверей в помещения, ни электропроводки, вообще ничего антропогенного, кроме, разве разбросанных везде на полу куч высохших человеческих экскрементов, уж не знаю каких времен.
Здание производило характер недостроенного.
Вертолетов тогда не было на вооружении, и вопрос с грибком остался открытом и интригующим, по крайней мере, для нас. Правда, на нынешних снимках куба, видна наружная железная лесенка к нему. Но все равно, назначение и бункера и грибка на нем оставалось загадочным и сейчас.
Рядом, в валах стрельбища были узкие бетонированные ходы, ведущие вниз. Но глубже, на ступеньках лестницы тоже стояла вода. Помню разговоры, что пытались откачать эту воду, но она не убавлялась после многих часов откачки, взрослые поговаривали, что возможно ходы соединялись подземными каналами с какими-то водоемами. Как видите, было, что посмотреть, где поиграть и полазить, несмотря на все строжайшие запреты родителей.
Со своим лучшим другом Женей Полозовым, с которым мы не расставались в свободное время, занимались еще и своими, полудетскими играми, с игрушками. Как настоящим друзьям, нам было достаточно общество друг друга, никого в свою компанию мы не принимали, хотя ребята на это, я помню, обижались.
Мы создавали целые армии из подручного, собираемого везде материала, вплоть до помоек и свалок авиационного имущества- колпачки от различных шампуней (!?-у нас эта продукция появилась в конце 60х), всяческих железок, в число которых входил, например, комплекты магнитиков для компенсации девиации авиационных компасов. Немецких деревянных миниатюрных повозок и коней и, конечно, пластилина. Лепились танки, самолеты, ручное оружие, которое прикреплялось к солдатам-колпачкам.
С этими атрибутами разыгрывались целые военные истории-баталии с применением всех родов войск, с засадами, сынами полка, и любовными увлечениями - сюжеты черпались в основном из фильмов.
На свалке авиационной техники было очень много всяких штучек, в заводской смазке и упаковке, например –стальные, затягивающиеся специальным устройством, хомуты, которые в следующий раз я увидел в авто магазине в девяностых годах. Почему все это выбрасывалось -может быть проходил гарантийный срок хранения?
Когда в третьем классе, уже не в Вернойхене, мне задали писать сочинение о лучшем друге, я написал именно о нем, Жене. Помню даже последние строчки сочинения: - «Прощай, Женя! Прощай наша дружба…!», на что моя новая учительница «резонно» написала: - «А почему «Прощай…? Ведь она могла продолжаться!».
Продолжаться на расстоянии более двух тысяч километров – нет, в то время мы были явно не способны на такое. Состоялся обмен несколькими письмами между нами и все.
Вообще, профессия отцов определяла характер наших игр.
|
