«Молодость моя, Белоруссия, песни партизан, сосны да туман».

Автор: Александр Федоров.

Слова этой задушевной песни, как это ни парадоксально, можно интерпретировать и в несколько другом ключе. Но начнем все по-порядку.

После окончания четвертого курса  наша студенческая группа вместе с другими выехала в г. Пинск в Белоруссии, на двухмесячные военные сборы. Какие мы были тогда молодыми! Вот соответствие первой части строфы заголовка.
За это время отцы-командиры, по-видимому, решили по возможности дать нам понюхать пороху как можно больше, задача максимум – как за год обязательной для выпускника ВУЗа службы после окончания института.

Разбили нас на отделения и взводы – я попал в самое тяжелое для несения службы подразделение – первое отделение первого взвода, ибо когда требовался рабсила для каких-то «привлекательных» для курсантов внеочередных работ, подошедший офицер, не долго думая, командовал: - « Первое отделение первого взвода…». И начинались наши мытарства.

Привезли нас  за город, на территорию ОДОРСБ, что означает отдельный дорожно - строительный батальон.
Белоруссия – страна довольно близкая к Атлантике, поэтому основной фон погоды там летом – это переменная облачность, часто переходящая в небольшие вкрадчивые моросящие дожди, туманы. Вещи мы оставили в клубе, нас сводили в баню и тут же переодели в солдатскую беушную форму – и вперед, строить себе палатки. Для чего надо было сначала раскорчевать и удалить небольшой сосновый лесок – это расшифровка последних слов заголовка.

В отличии от постоянного состава части, таких курсантов, прибывших на переподготовку или студенческие военные сборы назывались партизанами. Это последняя интерпретация заголовка.

Правда, отличия у названных групп была – партизаны первого, так сказать, рода, в основном, отлеживались в казармах, свою действительную службу они уже отслужили, и жизнь у них проистекала в облегченном варианте. Они не ходили в наряды, а ходили и увольнения, и в самоволки, на последнее начальство глядело сквозь пальцы.

Нам же увольнения не полагались, ибо, как нам объяснило командование, не было парадной формы у нас, без чего мы могли своим затрапезным видом травмировать любящих свою армию белорусов. А они действительно очень хорошо относились к военным, ведь каждый десятый белорус погиб во время войны. Правда, еженедельно нас водили в баню через весь город с песней.

Баня располагалась в черте города, в морской школе. В годы войны существовала боевая Пинская речная флотилия, затем то ли речная сеть обмелела, то ли стратегические планы командования изменились, но флотилию ликвидировали, а вот школа младших морских специалистов сохранилась, как анахронизм. Даже командовал гарнизоном флотский офицер, а местная гауптвахта славилась свирепыми  морскими  порядками. Я еще коснусь далее этого деликатного предмета.

Возвращаясь к началу повествования об эпопеи лагерных сборов, продолжу и сейчас вызывающую мурашки по телу историю строительства нашего жилья. Мы его строили по полному разряду – бревна спиленного сосняка на плечах носили на батальонную лесопилку, после распиловки таким же макаром несли их на место будущего лагеря, пилили их для устройства основания  палатки и общих нар.

Естественно, за те несколько часов светлого времени, которое нам оставалось, закончить строительство мы, конечно,  не смогли. И хотя рядом был свободен большой солдатский клуб, на ночь нас туда не определили, и под моросящим все время мелким дождем мы, как есть, в промокшей одежде, залезли под мокрый брезент палатки и как могли расположились на влажных матрасах. Спали после тяжелого трудового дня, как убитые.

Наутро работы возобновились при той же гнилой погоде. Вторую ночь мы уже спали в полностью готовых пятиместных палатках  вдесятером. Принарных тумбочек и  платяных шкафов не предполагалось, поэтому вся одежда укладывалась либо под подушку, либо вешалась на центральный шест палатки. Личные вещи хранились в тощем вещмешке.

И началась повседневная рутинная жизнь. «Первая рота, подъем, сорок пять секунд!» - утренний радостный клик дежурного по роте. Вскакиваешь очумело с полатей, судорожно одеваешь свою или чужую майку, за что получаешь благодарность в устной или физической форме. Наматываешь портянки, суешь ноги в сапоги и, схватив в руки полотенце («свое, что ли?» и другие аксессуары для утреннего туалета, бегом к простейшему умывальнику.

Потом отрываешь от куска белой бязи  полоску и пришиваешь ее, как можешь, к воротничку гимнастерки. Новый зычный крик: - «Первая рота, на утреннюю поверку… становись!». Быстро одеваешься и мчишься на утреннюю линейку, посыпанную желтым песком.

И вот мы рядом с уже поднятыми вверх нами палатками выстраиваемся в две шеренги – ну все, как в настоящей армии, собственно, мы и были в ней. Командир отделения Гнутов придирчиво обходит строй, проверяя и белизну подворотничков, и начищенность пряжки ремня и сапог.

 Бывали и прямо анекдотические случаи при этом. Так, на вопрос Гнутова: - « Почему у вас подворотничок грязный?, тощий длинный Юра Парушкин невозмутимо ответил: «Да это просто глаз белизна не режет!».  Слово это очень быстро разошлось вокруг и  это стало стереотипным ответом на подобные вопросы.