"ПРИЗЫВ"

Автор: Тагиров Рамиль

Тимур ехал рейсовым автобусом из военкомата и разглядывал знакомый весенний пейзаж за окном – у подножий местных “гор” состоящих из терриконов действующих и заброшенных шахт, на полосках вспаханной земли везде копошился народ – пришла пора сажать картофель. Отгремели майские праздники, май перевалил на вторую половину, земля начала прогреваться и наступила пора задумываться о хлебе насущном. Картофель в шахтёрских семьях всегда входил в меню – и на первое, и на второе; а запасы из урожая местных садов и огородов кормили потом весь год.

Старый автобус тяжело переваливался по вечно разбитой дороге, делая остановки у каждого шахтёрского посёлка. Весь городок состоял из этих небольших поселений разбросанных по всей округе по прихоти матери-природы. Там, где ближе к поверхности земли поднимались пласты каменного угля, строились шахты, появлялись первые бараки, которые и были потом первым местом жительства для многих семей шахтопроходчиков.

Шахта вгрызалась в землю отбойными молотками и зарядами аммонита, затем шли первые тонны угля Родине и посёлки росли: строились новые кирпичные дома, школы и магазины. Около каждой шахты был свой посёлок, по виду которого можно было тут же определить – шахта была ещё рабочей или уже полностью выработала свои подземные природные ресурсы. Около закрытых и затопленных шахт жизнь постепенно угасала: сначала закрывались школы, затем магазины, местная молодёжь уезжала ближе к новым рабочим местам, а старики так и доживали свой отпущенный им век. Посёлок постепенно вымирал вслед за своей шахтой.

В самом отдалённом от центра посёлке и жил Тимур. Шахта была новой, под номером 45, перспективной, с большим запасом угля, и на вышке которой постоянно горела Звезда Ударника Коммунистического Труда. Поэтому посёлок постепенно рос, гордо носил имя «имени 30-летия ВЛКСМ» и уже имел две школы, баню, поликлинику и даже небольшую больницу, а прямо в центре стоял памятник Владимиру Маяковскому (почему выбрали для памятника именно этого поэта – не знал никто), а напротив каменного поэта возвышался над ближайшими домами одноимённый Дворец Культуры.

Ещё из достопримечательностей нашего посёлка были расположенные рядом две зоны: одна строгого режима, вторая – не очень; сидельцы которых периодически пополняли местное население и трудовой коллектив шахты. Шахте всегда были нужны горняки! Там в основной своей массе и трудилось население посёлка, включая и родителей Тимура: отец трудился подземным электрогазосварщиком самого высшего 5 разряда, мама работала машинисткой подьёма.

Так и рос Тимурка, ещё пацанёнком спорил со своими сверстниками о татуировках на местном пляже единственного в округе озера, играл в своей дворовой команде летом в футбол, а зимой гонял мяч и шайбу в хоккейной коробке. Чуть повзрослев, Тимур хорошо знал границы своего района в посёлке, не пускал чужаков в свой двор и сам старался по одному на соседние территории не соваться. Среди пацанов иногда проходили локальные войны, обычно без особой злобы, до первой крови. Дрались между районами по - честному, только на кулаках. Иногда происходили драки с пацанами соседних посёлков, вот тут уже было не до этикетов, могли и кастетом вдарить или штакетником.

Все пацаны владели матерным и блатным словом, и за этим в карман не лезли. С ранних лет усвоили, что закладывать своих – это всегда и при любых обстоятельствах - «западло», воровать у своих – «крысятничество». Также от старших знали, что быть ментом – тоже «западло!». Но – все, и стар и млад, боялись и уважали районного участкового седого капитана Владимира Викторовича, которого и жители, и блатные называли не иначе, как – «Виктырыч». Участковый работал в посёлке с момента открытия шахты, знал свой район «как свои пять», всегда ходил только в форме, без оружия и с планшеткой через плечо. Слово «планшетка» местные пацаны усвоили с самого детства, так как одной из самых реальных угроз матерей было: « Вот скажу Викторычу. Запишет он тебя в свою планшетку – будешь знать!» Попасть на запись в эту самую планшетку никто не хотел, хотя никто и не знал – что может последовать за этим.

В 6 классе Тимур твёрдо решил повзрослеть, для чего начал отращивать свою причёску «полубокс», затем попросил старшую двоюродную сестру вшить снизу клинья в школьные брюки, а следующей целью стало умение курить. Это было просто здорово, рискованно и красиво – прятаться на переменах за школой, по-взрослому держать папиросу двумя пальцами и небрежно пускать дым при разговоре с пацанами. Да и девочки в классе совсем по-другому смотрели на уже курящих мальчиков. Для скорого возмужания это умение было просто необходимо.

Для этой цели Тимур выбрал самого опытного в этом деле только перешедшего к ним в класс второгодника Ваню Маркина , у которого уже была кличка – Мара, что в совокупности делало его самым авторитетным среди всех шестиклассников школы. Тимур подошёл к нему и прямо предложил:
- Мара, мне надо научиться курить, покажи.
Иван даже не удивился, видимо Тимур был не первый, кто подошёл к нему с этим предложением. Мара был выше ростом и гораздо крупнее, он просто отодвинул Тимура в сторону и коротко сказал:
- Отвали!

Тимур был готов к такому повороту, догнал одноклассника и предложил ему сделку – Мара научит его курить, а Тимур сделает за него в этот день всё домашнее задание. Второгодник глубоко задумался, прикинул и сказал:
- Папиросы и спички сам принесёшь.
- Мара, откуда? Кто мне продаст!
- У отца стырь.
- Он не курит!
Ваня опять тяжело задумался, упускать такую выгодную сделку ему явно не хотелось.
- Ладно, деньги есть? Давай двадцатчик, сам куплю.

Тимур с радостью протянул ему два «дикона», которые только что выиграл в «стенку». Договорились провести это поучительное занятие завтра после уроков за школой. На следующий день у Тимура ничего не получалось: поначалу гасли спички на ветру, потом папироса никак не хотела загораться. Концы завязанного пионерского галстука от сильного ветра постоянно мешали рукам.

В этом деле Мара уже был опытным педагогом, он терпеливо объяснил, как надо держать руку с горящей спичкой, стоя спиной к ветру. И на своём личном примере закурил несколько папирос из пачки Тимура и тут же, загасив, спрятал «бычки» обратно. Тимур несколько раз неудачно повторил попытки. Мара не выдержал и сказал:
- Да сними ты этот галстук, в карман засунь, сожгёшь ещё на фиг. Меня вон из пионеров исключили и – ничего.
- Нет, Мара, снимать не буду. Я же в форме. А галстук – это как знамя! У меня два деда на войне погибли! А ты – «в карман».

На этот довод Ивану сказать было уже нечего. Когда Тимур после нескольких попыток всё же вздохнул в лёгкие дым, обратно уже выдохнуть не смог и тяжело закашлялся сквозь слёзы. Терпение Мары лопнуло:
- Всё! Ша! Харэ, на сегодня хватит. Если хочешь, давай вечером в подвале, пачка и спички у меня останутся. Не бзди, научим! Держи мои задания, вечером и принесёшь.

Но вечерние занятия были сорваны отцом Тимура, который в этот день работал в ночную смену и был дома. В квартире он тут же учуял запах курева от Тимура, за время перемены опыта форма тоже пропахла табачным дымом. Отец только вздохнул и сказал:
- Вечером на шахту пойду пешком, вместе выйдем. Возьми с собой спортивную форму и кеды. И найди мою спортивную сумку.

Тимур ничего не понял, но, очень обрадовался, что так легко отделался. В кладовке за старыми вещами он отыскал чёрную спортивную сумку наподобие рюкзака. Отец в молодости увлекался акробатикой и до сих пор мог запросто сделать на пляже «стойку» на руках или закрутить «колесо» на турнике. Вечером по дороге на шахту они зашли в ДК, поднялись на второй этаж и зашли в зал, на двери которого была надпись: «Танцевальный Класс». Тимур тут же подумал, что сбежит отсюда при первой же возможности. Ещё бы, если кто в школе или во дворе узнает, что он стал ходить в этот танцевальный класс – станет посмешищем для всех!

Но, в зале были одни пацаны одного возраста лет по 10 – 12, все в трико и майках. В центре зала стоял молодой парень в синем спортивном костюме и с надписью РСФСР на спине, а все остальные бегали по кругу. Тренер подошёл к ним, поздоровался с отцом и, указав Тимуру на дверь в конце зала, сказал:
- Меня зовут Борис Степанович. Там переоденься и подключайся к остальным.
Вот так Тимур и оказался в секции бокса, которая впервые открылась в посёлке этой осенью. В секцию ходили ребята со всей округи, занимались в две смены – младшая группа и подростки. Занятия проводились через день по очереди с танцевальным кружком.

Перед тренировкой выносились боксёрские мешки и груши, ставили стул, один боксёр, самый тяжёлый, садился, а самый высокий вставал на спинку и, балансируя, накидывал петлю троса на крюк в потолке. Одна стена была в зеркалах, напротив которых все учились проводить «бой с тенью». Тимур к этим занятиям привык быстро, подружился с остальными, с нетерпением ждал каждую тренировку и уже не представлял свою жизнь без спортзала. А курить он так и не научится никогда! И даже потом привёл в тот зал Ваню Маркина.

На тренировках пацанов становилось всё меньше, народ по разным причинам отсевался, и к весне стали все заниматься в одной группе. Основной костяк был с разных концов посёлка, держались все особняком, в местных конфликтах старались не участвовать, но - могли всегда появиться в любом районе и правильно ответить на резонный вопрос местных: « Пацан, ты с какой улицы, и - кого здесь знаешь?»

После окончания 8 класса Тимур поступил в техникум, расположенный в областном центре в часе езды от посёлка; тренировки не бросил и к получению диплома смог выполнить разряд КМС (кандидата в мастера спорта) в наилегчайшем весе – до 48 килограммов (вес «мухи»). Тимур знал, что есть договорённость руководства ДЮСШ (детская юношеская спортивная школа) с военкоматом о том, что он будет служить в спортроте недалеко от дома. Поэтому к призыву относился спокойно, зная, что и в армии не оставит занятия боксом; и мечтал выполнить к концу службы разряд Мастера Спорта СССР.

Сегодня Тимур с самого утра прошёл заключительную медицинскую комиссию, которая уже в очередной раз показала годность его молодого организма к несению строевой службы. В подтверждении этого вердикта людей самой гуманной профессии уже призывник Кагиров получил на руки под роспись повестку, предписывающую ему окончательно явиться завтра к 9.00 на сборный пункт военкомата. Путь домой из центра заканчивался, оставалась последняя остановка у небольшого посёлка около уже давно закрытой шахты под номером 44, а сам посёлок так незатейливо и назывался – Сорок Четвёртая или Заозёрная, а местные пацаны называли себя не иначе как «Рыбаки». Слава об этих Рыбачках ходила дурная, поговаривали, что могут и втроём на одного, и через раз с кастетами ходят.

Автобус остановился у старого покосившегося бетонного здания, и в пустой салон на заднюю площадку запрыгнули, оживлённо переговариваясь, четверо молодых парней лет 16 – 18 . Эта встреча, хотя и «на нейтральной территории» ничего хорошего не сулила, и Тимур сразу пересел на противоположное сиденье, лицом к задней площадке. Пацаны замолчали и сразу уставились на Тимура, один из них, высокий, в спортивном костюме и кедах через зуб сплюнул на пол. Тимур знал его ещё по секции бокса.

Был он на год младше Тимура, звали его Радиком, охотно откликался на кликуху Радя. Походил с год на тренировки и пропал. Обычное дело. Но, краем уха Тимур слышал, что он где-то попался на краже и даже сел по малолетке. С тех пор они не виделись. Радя бросил горсть монет в кассу и выкрутил на всех билеты. ( проехать «зайцем» тоже было - «западло»!) и быстро сел напротив Тимура.

- Здорово, Тимур! Расслабься, всё путём. С тренировки едешь?
- Здоров, коль не шутишь! С военкомата, завтра в армию.
- Нифига себе! Завтра. На два года. А я вот уже – два года!
И Радик радостно заржал на весь автобус и показал кулак с татуировкой на фаланге пальца, обозначающую, что владелец данного перстня сидел за грабёж. Тимур посмотрел внимательно и удивился:
- А слух ходил - тебя по краже взяли?
- Тимур, какая нах кража! Гоп-стоп был. По краже бы условняк дали. Ладно, давай по делу базарить. Пацаны, падайте сюда.

«Рыбаки» молча расселись вокруг Тимура, один сел рядом и стеснил его к окошку. Тимур с тоской подумал: « Начинается. Вот блин опять. И Виктырычу с отцом обещал!» И решил, если начнётся махач – первым бить Радю в челюсть. Для этого Тимур вернул задом наглеца на место, широко раздвинул ноги, подготовился и с улыбкой спросил:
- Вчетвером на одного, Радя? Неправильно это! Ты, какую зону топтал? Не «красную», случаем?

Радик мгновенно ощерился, прозвучали рисковые слова! Но, автобус, хотя и медленно, приближался к «Комсомольской», а тут уже была для него чужая территория. И Радя процедил:
- Я «Ша» сказал! Никто тебя не тронет, мы знаем, что ты не при делах. Вот и едем базарить с вашими старшими за Рассола. Тебя в ментуру вызывали?
- С утра сами пришли. Виктырыч и ещё один был, без формы, с городской.
- О чём базарили? И чё, даже в «цугундер» не закрыли?
- Радя, а ты что - прокурор, такие вопросы мне задавать?

Радик замолчал, он был один в этой делегации с реальным сроком отсидки, они ехали на « базар» со старшими в чужой посёлок, а себя Радя начал уже причислять к ворам и захерить по корню столь важную миссию в самом начале – означало поставить крест на всем деле. Зона научила соображать быстро, и он понял, что если они сейчас с Тимуром нормально всё перетрут, это будет в плюс при дальнейшей разборке. Радя сказал уже спокойно:
- Братан, я сказал - к тебе предьявы нет, но нашего корефана Сома завалили на твоём посёлке. Тимур, ты меня знаешь - я за керю на пику пойду! Мы знаем, что ты там был вначале, знаем, что махался с Сомом в парке, знаем, что потом ушел с тёлкой и - ты не при делах. Сома в ДК завалили. Тимур, мы уже дофига чё знаем, а ты завтра в сапогах будешь, где искать тебя?

Тимур внимательно смотрел на руки собеседника и видел, что молодые «рыбаки» только и ждут команды старшего на махач. Он молча оглядел всех и спокойно ответил:
- Радя, моя подруга – не тёлка.
Радик вздохнул и сказал своим:
- Пацаны, мы тут с корешом сами перебазирим, там постойте чутка. Молодёжь уныло переглянулась, соображали они гораздо медленнее вожака.
- Пусть сидят - улыбнулся Тимур – лучше в автобусе сидеть, чем в камере на нарах, правда, Радя? А мы с тобой на площадке сзади «пешком постоим» и всё сами перетрём.

Радик довольный таким исходом дела и тем, что его опять выделили в главные переговорщики, вразвалку прошёл за Тимуром.
За четыре дня до этой поездки, 9 Мая, в посёлке были традиционные народные гулянья, посвященные Дню Победы. В году были всего два таких дня, ещё был День Шахтёра, который отмечали в конце августа. Обычно ближе к вечеру местный вокально-инструментальный ансамбль «Горняк», устанавливал свою аппаратуру на балконе ДК и, уже подгулявший, народ до позднего вечера танцевал прямо на единственной площади под чутким присмотром невозмутимого Владимира Маяковского.

Это было единственное грандиозное по своим масштабом мероприятие весной, в ближайших посёлках были только клубы, да и то – постоянно закрытые. Поэтому пацаны со всей округи старались не упустить такой возможности закадрить на бесплатных танцах девчат и заодно помахаться с местными, о чём заранее договаривались через старших о месте и времени. Было и постоянное место драк – заросший парк за Дворцом, место глухое, без всякого освещения.

Если в обычные дни на посёлке были только местные разборки, то перед лицом «внешней угрозы» поселковские забывали о былых распрях, объединялись в сплочённую команду и старались подключить к действиям для качества местных боксёров. Так было и в этот вечер. В самый разгар гулянья среди толпы забегали пацанята с известием, что пришли Заозёрские, стоят ватагой за ДК и ждут «разборки». Тимур только набрался храбрости пригласить на танец красавицу Лену, дочь друга своего отца, которая жила в доме напротив, как ему свистнули из - под арки Санёк с Валеркой, друзья по боксу. Отказаться от такого дела Тимур просто не мог. Да и зная, что на днях «забреют» в войска, подумал, что это - последний махач перед армией, который ну никак нельзя было пропустить!

Когда они подошли к месту запланированного мероприятия, народ уже собрался. Глаза привыкли к темноте, и стало видно, что Заозерских чуть больше десятка, а наших было в два раза больше. Обе противоборствующие стороны стояли напротив друг - друга и вяло переругивались, кто-то находил в толпе своих знакомых и вспоминал старые обиды.

Народ потихоньку заводился! «Рыбаки» ждали подкрепления, часть пацанов задержались на «точке» торгующей самогоном. Ночи были ещё прохладные, Тимур был в одной рубашке и громко спросил в темноту: « Чё тянем, Рыбачки? Слабо один на один махнутся?» Из толпы напротив, чуть пошатываясь, вышел высокий коренастый парень явно за 20 лет. Это был уже возраст «старших» и делать ему здесь было нечего. Парень громко икнул и спросил:
- Это кто тут такой борзый? Выходи один на один!

Это было неправильно, старшие никогда не вмешивались в драки молодых, а только потом проводили «разбор полётов», выделяя отличившихся и наказывая ссыкунов. Но, «качать понятия» или «давать обратку» было уже нельзя. Тимур вышел, помахал руками, разогревая мышцы, и встал в стойку. Парень, широко выставив свои длинные руки и дыша перегаром, начал обходить Тимура слева.
- Боксёр что ли? Ручками помахал. Щас полетишь!

Тимур быстро сделал широкий шаг вперёд и просто ударил прямой правой в челюсть. Удар получился наполовину, во-первых шаг был слишком широкий и не удалось вложить в удар весь свой вес, а во-вторых – рука была поставлена по диагонали вверх, что тоже смягчило силу удара. Но, этого вполне хватило пьяному сопернику упасть на спину, попытаться встать на колени и с удивлённым возгласом: «Блин!» снова завалиться на бок.

Это был сигнал к действиям! Местные тут же рванули вперёд, перепрыгивая через упавшего врага, а Заозёрные не стали ждать атаки явно превосходившего по численности противника и кинулись врассыпную через кусты. На месте схватки остались Тимур со своим поверженным оппонентом. Парень медленно приходил в себя, держался за челюсть, крутил головой, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. Тимур подошёл, подал руку, помог встать, отряхнуться, и спросил:
- Продолжать будем?
- Неее, харэ.

И они двинулись вместе к свету у арки ДК, переговариваясь на ходу:
- Чем ты меня так вмазал? Вроде в руках ничего не было?
- Кулаком и дал.
- Пипец! Как молотком по челюсти! Тебя как зовут?
- Тимур.
- А меня – Сом. А по кликухе тебя как?
- Так нет клички.
- Чего так?
- Так вышло.
- Тогда меня – Толян Сомов, поэтому и Сом.
- Нормально! А я думал у вас там, у Заозерских, у всех рыбьи кликухи.

Оба рассмеялись. Сом, опять схватился за подбородок и на прощанье спросил:
- Слышь, Тимур, у тебя ничё бухнуть нет?
- Нет, да не пью я совсем.
- Чего так?
- Так вышло.
Сом хотел опять заржать; но, быстро передумал и только улыбнулся и сказал:
- Ты это, будешь у нас на посёлке, скажи Сома знаешь, ни одна падла не дернется.
- Базара нет, вот только в армию забирают на днях.
- Ёлы - Палы! А я уже отслужил – Дальний Восток, танкист, механик-водитель Т-72.
- Везёт тебе, а у меня всё впереди.
- Не кони и не борзей по началу. И это – сержантов не бей, никак нельзя! Там это - западло, не поймут. И всё путём будет! После службы найди меня – расскажешь, чё - там, как отслужил.

И на этом они распрощались, ещё не зная, что это была их первая и последняя встреча.
Тимур, всё же пригласил Лену на танец, предложил проводить её до дому (всё равно же по пути!), Леночка для приличия сказала, что пришла с подругами, но уже замёрзла и наверно, надо уже идти домой. Обрадованный Тимур быстро сбегал за своей курткой, оставленной у знакомой ещё с бараков гардеробщицы тёти Маши, и они с Леной до 2 часов гуляли по посёлку.

Тимур был счастлив - надо же в один вечер нормально помахался и такую девушку домой проводил! Даже обещала прийти на проводы. Вот только пальцы правой руки сильно ныли, но это было делом привычным, и Тимур дома быстро заснул.

Следующее день был выходным. Тимур проснулся от толчка в плечо и спросонья никак не мог понять – что происходит. Плечо тряс отец и требовательно сказал:
- Давай вставай быстрей, приводи себя в порядок. К тебе из милиции пришли!
Сон мгновенно пропал, Тимур вскочил, оделся, быстро умылся и прошёл в большую комнату, где уже сидели отец, участковый и незнакомый молодой высокий мужик в джинсовой куртке. Мама суетилась на кухне.

Виктырыч грозно посмотрел на Тимура:
- Вот и наш спортсмен изволили проснуться! Как спалось апосля вчерашнего? Рука не болит?
Тимур ничего не понимал! Неужели Сом его заложил? Всё же по «чесноку» было. Дал то один раз всего, и то – удар нормально не получился. На всякий случай произнёс:
- Спал хорошо, спасибо Владимир Викторович. Рука не болит.

Виктырыч вздохнул, посмотрел на отца и сказал:
- Тимур, ты парень грамотный, вона уже технарь закончил. Отец твой говорит, на днях в армию пойдёшь. Неужели, ты думаешь, что я с товарищем оперуполномоченным из города заявился к вам с самого с ранья, про твой сон выяснять. А ну-ка рассказывай, что вчера вечером натворил за ДК, и кто ещё с тобой был там?
- Да, ничего я не творил! Танцы вчера были, народные гулянья. Потом домой ушёл – и секунду подумав, добавил, - Один.
Незнакомый мужик медленно произнёс:
- Товарищ не понимает! - посмотрел внимательно на Тимура и быстро спросил:
- Скажите, а Вы были знакомы с Сомовым Анатолием?

Обращение на Вы удивили и испугали Тимура. «Сом, падла, заложил! Ну, козёл, сам вызвался один на один. И ментам вложил»
Тимур молча переводил взгляд на опера и на участкового, соображая – тупо отрицать всё до конца или признаться только в махаче один на один.
Виктырыч опять вздохнул и сказал:
- Лады, пацан, правильного из себя делаешь? Нормально! А Сомова сегодня утром нашли мёртвым в ДК! И я знаю, что вчера у тебя с ним было. Вот тебе листок бумаги, садись и пиши – всё как на духу. Подробно – где, что и с кем дрался. И помни, что от твоей писанины сейчас зависит – с нами поедешь в околоток или дома останешься. Может быть. А может и не быть! А мы пока с твоим отцом покалякаем, жисть нашу вспомним.

Виктырыч ещё с молодости был знаком с отцом Тимура, они вместе занимались в гимнастическом кружке при местном ДК. В доме даже была фотография, где они оба участвуют в акробатическом этюде с лозунгом под потолком: «Слава Сталину!».
Все втроём пошли на кухню. Тимур взял ручку сел за стол и подумал: «Кранты, вот тебе и последний махач перед армией. Кто же этого Сома завалил и почему в ДК? Он же один был и потом к своим двинул?»

Из кухни вышел отец, достал из кладовки бутылку водки, подошёл к Тимуру и вздохнул:
- Что ты наделал, сынок! Пиши всё, как было, Виктырыч - мужик нормальный, поможет.
И Тимур, прогнав в голове весь вчерашний вечер с самого начала, подумал, что всё равно никого не заложит, а Сом уже мертв. И начал писать про драку, написал, что темно было, запомнил только одного Сомова. А про Лену не стал ничего указывать, не хотел её приплетать к этой истории. Одного листа хватило. Дверь на кухню была закрыта, только слышны были голоса.

Посидел, подождал, пока позовут. Из кухни вышел только участковый, сел рядом, взял исписанный лист и, шевеля усами, внимательно прочитал. Затем опять тяжело вздохнул и сказал:
- Тимур, скажи спасибо бабе Вале. Она уже дала показания, как ты оделся и ушёл. А после твоего ухода в буфет зашли пацаны с Заозёрного. Опознала она среди них и Сомова, живёхенек был ещё, даже говорит - довольный заходил. А Рассола ты наверняка знаешь? Леонидом его зовут, Огурцовым. Где он сейчас быть может?
- С Рассолом знаком, где - то за линией живёт в бараках у шахты, точно не знаю.

Виктырыч, глядя Тимуру в глаза, произнёс:
- Есть у нас его адрес, дома одна мать сейчас. Ищем мы его, одного уже взяли, кого - не скажу, вечером сам всё от своих и узнаешь.
В комнату зашли отец с городским ментом, Участковый показал ему письменное объяснение Тимура и спросил:
- Товарищ лейтенант, что делать будем? Наш спортсмен по делу краями прошёл, не убивец он, ясен пень. Может, не будем парнишке судьбу ломать? Дадим шанс защитнику свой долг перед Родиной выполнить? Авось хоть в армии мозги вправят!

Оперуполномоченный вдруг улыбнулся, став ещё моложе, и с гордостью сказал:
- А я в десантуре отслужил, в Пскове!
Виктырыч удивлённо посмотрел на молодого лейтенанта:
- Оно как! Десантник значит. Молоток! А я вот всё в пехоте, между прочим – Царице полей!
Участковый сложил вчетверо исписанный листок и протянул отцу Тимура: - Возьми, почитаешь на досуге и с сыном поговоришь. А мы с Тимуром сейчас всё как надо напишем.

Они сели вдвоём за стол, и Тимур уже под диктовку Виктырыча быстро написал новое объяснение: так мол и так, был на танцах, в драках не участвовал, около 22.00. взял куртку в гардеробе и пошёл домой. В конце дописал: « Написано собственноручно» и поставил дату и подпись. Этот листок был аккуратно уложен в планшетку, и незваные гости ушли. Отец сел на диван и внимательно прочитал оставленный листок. Долго сидел и размышлял про себя.

Потом произнёс:
- Виктырыч сказал про тебя, что ты парнишка нормальный, но в посёлок после службы лучше не возвращаться. Сегодня у тебя был первый звоночек, Тимур. Думай сам, как дальше жить будешь.
Примерно так всё и рассказал Тимур, стоя на задней площадке автобуса вместе с Радиком. Только не стал говорить про свои первые показания и с кем именно ушёл с танцев. Радя выслушал всё молча и внимательно и, когда Тимур замолчал, спросил:
- А опера этого как звали?
- Не представлялся, сказал, только, что в десантуре отслужил.
- А о чём они с твоим отцом базарили?
- Не слышал, дверь на кухню закрыли и радиоточку включили.

Радя задумался и с видом бывалого задумчиво произнёс:
- Отмазал твой отец тебя, Тимур. Век воли не видать - отмазал! При таком раскладе после махача тебя должны были в «луноход» кинуть и в «цугундер» на трое суток закрыть, а потом – как карта ляжет. Молоток твой батяня. Уважаю! Мой только водку хлестать может. Даже мне адвоката не нанял, падла!
Радя зло сплюнул. Автобус уже проехал первую остановку посёлка и подъезжал по улице Коммунистической к конечной станции. В посёлке так и говорили, объясняя проезд дальше: « По Коммунистической, и - до тупика! Там – конечная!»

Тимур задумчиво ответил:
- Радя, слушай, я вот с детства знаю, что к вам на Заозёрный одному лучше не соваться. И ты, наверняка, тоже не гулял один по нашему посёлку. А что мы с тобой делим? Год назад, на День Шахтёра, к нам махаться челябинские приехали, целый автобус. Так мы с вашими объединились и всю ночь их гоняли по посёлку. А в этот раз мочим вон друг – друга! Чего нам не хватает, Радик?

Радик задумался и ответил:
- Хрен его знает Тимур. Ещё наши отцы дрались на этих танцах.
Затем протянул руку и сказал с улыбкой:
- Лады, Тимур! Ты всё правильно сделал! С армии откинешься, заглядывай к нам на Сорок Четвёртую. Скажешь, что меня знаешь – никакая падла не дёрнется.

Хотел Тимур сказать, что эти слова уже слышал, но только молча протянул руку. Из автобуса вышли вместе, Тимур отправился в парикмахерскую делать свою причёску под абсолютный «ноль», а группа сотоварищей рванула к единственному в посёлке ресторану «Южный».

Вечером были традиционные проводы в армию. Призыв уже шёл полтора месяца, и в основном все друзья - приятели уже служили. Народу собралось немного: отец с матерью, младший брат, Санёк с Валериком, которые тоже ждали армейской повестки этой весной и, как обещала, пришла Леночка. Тимур впервые выпил две стопки водки, сильно опьянел и с трудом проснулся в своё последнее утро на гражданке.

Вот с таким сумбурным запасом в голове: отцовского воспитания, поселковых понятий и пионерских лозунгов Тимур шагнул в самостоятельную жизнь. И если бы сейчас кто-то ему сказал, что он прослужит в армии целых шесть лет, а затем будет работать в милиции и пройдёт путь от дознователя, опера и до старшего следователя – Тимур счёл бы эти слова личным оскорблением, и вполе мог «начистить рыло» такому провидцу.

А может быть, просто бы посмеялся над этой глупостью. Как хорошо, что нам не дано знать, что ожидает нас в будущем!