«Молодость моя, Белоруссия, песни партизан, сосны да туман».

Часть 2

Автор: Александр Федоров.

 

Любопытно, как в армии сразу может измениться самоидентификация человека.

Нам в маленькие начальники –  командиров отделений, зам. ком. взводов - поставили наших же товарищей, студентов, уже прошедших действительную службу. И интересно, а порой и не очень, было наблюдать, как из некоторых, часто далеко не блещущих знаниями студентов, который не пользовался большим авторитетом в коллективе, вдруг вылезает, извините, мурло, гоняющее нас и издевающееся над своими  же товарищами.

Одного из самых ярких представителей «новой элиты», Мишу К. мы даже хотели побить после лагерей. «Почему после?» – спросите Вы. А если мы побили бы его во время лагерных сборов и он на какого-то указал, то последнему грозила минимум двухнедельная гауптвахта. После чего он не допускался к экзаменам по военному делу и автоматически исключался из института. День быстро проходил в занятиях по разным предметам военного дела, стрельбах, маневрах, нарядах, строевых смотрах.

Скоро мы приняли присягу и стали юридически рядовыми СА.Венцом нашего пребывания должна была сдача быть экзаменов на офицерское звание лейтенанта. Что в конце концов и произошло. Да ну её, эту рутину.  За эти два месяца лагерей мы слегка одичали. Странно было смотреть, идя строем в баню по воскресениям, на обычную жизнь, особенно на лиц женского пола.

Служба в армии неподконтрольно подавляет в тебе стественные природные свойства – чувство свободы и любви. Естественной реакцией на это стало поголовное занятие эпистолярным творчеством – в каждую свободную минуту мы писали десятки писем, писали родителям, друзьям,  любимым, родственникам, к котором неожиданно воспылали нежной любовью. Так мы пытались защитить в себе человека. 

Мы и голодали – непривычная для многих «пища наша, щи да каша» в начале вызывала  у некоторых, избалованных домашней пищей, даже чувство брезгливости. Да и желудок, поначалу, у них с трудом справлялся с «кирзой», любимой кашей нашего командования – из перловой или ячневой крупы.

Но тяжелые физические нагрузки быстро расставили все по местам.  Служба всегда строится так, чтобы у солдата не было возможности задумываться, а отдохнуть, даже в «личное» время часто находились внеплановые работы, особенно для первого взвода первой роты. И через недельку уже весь контингент мгновенно проглатывал вещь пищевой рацион, многие просили добавки, забыв, что они не в санатории, другие брали с собой куски хлеба, если была такая возможность, в промежутках между приемами пищи хотелось есть, а другой пищи,  которой  можно было воспользоваться не было.

Был, правда, буфет, но туда всегда была очередь, а времени свободного днем не было.       

Эпизод I. «Ах, картошка объеденье…» 

Муштровали нас повседневно. В день принятия присяги у нас был, вроде бы, свободный день, праздник.

Нам дали посмотреть фильм «Офицеры», привезенных как раз по этому случаю,  и мы, расслабленные, гурьбой вышли из клуба. Наш ротный майор уже неоднократно говорил нам, что курсант должен в одиночку передвигаться по лагерю только бегом, а уже трое должны идти строем, с песней и командиром. Забыл, как должны передвигаться были два курсанта, строем в ширину или длину. Его удивительное откровение запало мне в душу.

И вот, выйдя в первых рядах из дверей клуба, я остановился, ожидая, когда Мишка скомандует: - «Взвод, стройся!». Вот он вышел, и лениво побрел к лагерю. Я и другие – за ним.Мне не повезло, что я оказался ближе всего к кустикам у клуба, где, оказывается, затаился коварный ротный, небольшого росточка грубый солдафон, который даже у нашего комвзвода, кадрового старшего лейтенанта, мог перед строем курсантов…отобрать новенькую фуражку, а взамен отдать свою, заношенную и грязную.

 Таких было немного, но из песни слов не выкинешь.Он собрал группу проходящих мимо него студентов, прочел короткую лекцию о том, что время наказов закончилось и пришло время наказаний. Строем он привел нас на стадион и, ухмыляясь, скомандовал: - «Кросс пять километров!».

Такого сверхмарафона у нас еще не было. По песку, в сапогах… Валерке Меньшикову, пусть ему земля будет пухом, повезло, он с упал и потерял сознание на втором километре.

Его еле привели в чувство. У другого подвернулась нога, потом с дистанции сошло еще несколько студентов. Мне повезло в начале  . Наш спортсмен-великан Сашка Горбунов подхватил меня под руку и буквально приволок к финишу. А тут как раз случался дежурной по части – ему в присяжный день не выделили суточный наряд на кухню. И довольный, что еще может сделать нам что-то «приятное», майор сдал доплетшихся к финишу дежурному по батальону. С корабля на бал, точнее наоборот.   В дальнейшем, события имели следующее продолжение. 

Еле живые после кросса, мы, не отдохнувшие днем, как гарантировал нам устав, который усердно изучался, с песней, следуя, на этот раз, указанию товарищ майора, строем отправились на кухню. Нас было человек десять – отделение.В столовой нам зачитали боевую задачу – к завтраку приготовить еду на наши 4 студенческие роты – это больше 1000 человек, плюс на личный состав батальона и партизан – приблизительно столько же.  

Думаю излишним говорить, что за время наших лагерных сборов НИКТО иной в наряд по кухне не ходил, кроме студиозов.  На завтрак надо было сварить картофельное пюре. Для этого надо было принести двое носилок с названным овощем.  Носилки задумал и сотворил какой-то местный умелец из полуторадюймовых водопроводных труб (ручки и каркас) и емкости под всякий груз из листовой стали, толщиной так 1-1, 5 мм., вместимостью приблизительно с кубический метр.

Наверное, получилось как в песни: - «Я тебя створила из того, что было». Осталось в памяти, сто носилки сверкали. Потом, когда мы их драили всем, чем могли, стала ясной эта подозрительная чистота. Ручки было какой-то необычной длины. Но наше недоумение сразу рассеялось, едва мы взяли пустые носилки.

Они САМИ весили килограмм этак 60, так, что мы вчетвером с трудом
подняли ПУСТЫЕ носилки. Обратно, из овощехранилища мы уже несли их ввосьмером еле-еле. Таких носилок мы принесли, кажется, двое.   Теперь в больших баках мы помыли картошку, двое взялись подносить – относить продукт к картофелечистке, другие взялись за ножи, чтобы устранять огрехи процесса очистки. 

И тут нас постигла катастрофа, иначе это и не назовешь. Картофелечистка в неумелых наших руках как-то истошно взвыла, из нее пошел черный жирный дым, и она…остановилась. Это случилось в самый разгар трудового процесса. Что же, пришлось перейти на чисто ручной режим чистки. Пока мы брали из кучи крупную картошку, дело еще как-то шло, но вот мелкая…

Мы уже порядочно устали, напомню читателю, что была ночь, точнее близко к утру время, а груда мелкой картошки, кажется, не убывала. Тогда мы устроили смелый и отчаянный маневр. Мы выкинули  мелкую картошку вместе с очистками. Толстый заспанный повар, который явился утром, осмотрев результаты наших вдохновенных трудов, мрачно заявил: - «Всем не  хватит!». Но нам уже было все равно. Посовещавшись с дежурным по кухне, и видя, что на нас надежды нет, персонал завалил в каждый варочный котел с картошкой сухого картофеля.

Получилось, в итоге, довольно мерзкое по вкусу и консистенции – подобие жидкой сметаны, месиво. Но объем соответствовал требуемому.   Слава богу, что в обед и вечером была каша, которая не требовала таких подготовительных усилий, как картошка, «пионеров идеал». Как во сне, прошло остальное время дежурства, Мы разносили пишу в бачках на отделение и обеденные приборы с мисками – все алюминиевое (интересно, в чем и чем сейчас едят рядовые, наверняка, все это разворовано и сдано в Цветмет). Потом мыли все это  в баках с горчицей и ополаскивали на посудомоечной машине.

А алюминиевая поверхность  обладала таким неприятным для нас свойством – даже после «честной» мойки и ополаскивания в горячей воде она казалась жирной.

Приходил дежурный по кухне, брал наугад считающуюся чистой миску и проводил по ней пальцем. Часто за этим следовала команда: - «Перемыть!». А перемыть почти пятьсот мисок, да еще во временном цейтноте – ели в три смены, было непросто.  Было негласное правило – при наряде на кухне своему взводу  накладывалось гораздо больше говяжьей тушенки, чем остальным, которым часто пришлось
довольствоваться кусками жирной свинины из подсобного хозяйства. А остатки нашего отделения, которым повезло остаться за бортом этого ночного мероприятия, вообще ели практически одну тушенку, слегка замаскированную кашей сверху бачка. 

Вот и все, что сохранила память о нашем первом противостоянии с ночью в армии, так сказать, в первом суточном наряде на кухне, который я бы сегодня назвал «ночным дозором».  Конечно тем, кто прослужил настоящую срочную службу, это происшествие покажется рядовым, то ли у них за 1-3 года службы было, но мне происшествие хорошо отложилось в памяти. Я описал это с такими подробностями прежде всего для тех, кто не служил, ну, а для людей служивых – для того, чтобы ознакомить их с особенностями наряда кухню в нашей части и сопутствующих им обстоятельств.

 

Комментировать...

---